Когда – то, очень давно я слышала от своих близких семейные рассказы о судьбах наших родственников. Не ошибусь, если скажу, что в каждой семье есть свои интересные предания, трогающие душу даже спустя много лет. Порой старые открытки, книги и другие предметы могут открыть тайну о тех людях, что когда – то прикасались к ним. Четыре года назад мы нашли одного из своих троюродных братьев. В 2015 г. он приехал в Астрахань ненадолго. Некоторое время мы с ним общались. Он рассказывал о себе, о своей жизни. Особенно на меня произвели впечатление его детские воспоминания о Ленинградской блокаде, которая всплыла в его памяти сквозь призму личных ощущений и рассказов мамы.
Но в начале несколько слов о нём и его семье. Валерий Саулович Гантфольд родился 14 июля 1940 г. в Ленинграде. Его родители Саул Григорьевич и Валентина Петровна родом из Астрахани. Отец – профессиональный военный. Участник Финской и Великой Отечественной войн. Мама – врач. С первых дней Великой Отечественной войны отец среди защитников города на Неве. Он сражался на Ленинградском фронте. Его батарея стояла на Марсовом поле. Затем он воевал на Лужском оборонительном рубеже.
В 1941 году Луга была местом ожесточённых боев на подступах к Ленинграду. Наткнувшись на возрастающее сопротивление советских войск на Лужском оборонительном рубеже, немецкое командование 19 июля было вынуждено приостановить наступление на Ленинград до подхода главных сил группы армий «Север». Лужский оборонительный рубеж на три недели остановил немецкое наступление на Ленинград, что позволило советским войскам создать более прочную оборону на дальних и ближних подступах к городу. Город был занят немецко-фашистскими войсками 24 августа 1941 года. 902 дня Луга была оккупирована фашистами. Но то, что город держался до последнего, это благодаря мужеству бойцов и командиров. Среди них был и Саул Гантфольд – в ту пору капитан, командир дивизиона 110 Отдельной зенитной артиллерийской бригады ПВО.
Вот что написано на сайте «Подвиг народа» Министерства обороны РФ о нём: «За период Отечественной войны показал себя храбрым и стойким офицером, умеющим в совершенстве мобилизовать личный состав на выполнение боевой задачи и обеспечение боевой готовности. Командуя батареей 1941 г., подбил один самолёт противника ХЕ – III. В боях за г. Луга в 1941 г. огнём батареи уничтожил до роты пехоты противника и сумел вывести из окружения личный состав батареи. Находясь на ПВО коммуникаций, обеспечивал боевую готовность дивизиона и проявил умение управлять огнём. Постоянной требовательностью к себе и подчинённым сладил дивизион в боевой работе хорошо. Может организовывать взаимодействие с другими родами войск. Повседневно заботится о боевой готовности дивизиона». Саул Гантфольд закончил войну майором. Награждён орденами Красной Звезды и Отечественной войны 2 – ой степени, медалью «За Победу над Германией». После войны продолжал находиться в рядах вооружённых сил. Уволился в запас в звании подполковника ПВО.
Валерий вместе с мамой оказался в осаждённом Ленинграде. Она работала в госпитале, практически не выходя из него, а он жил здесь же, рядом с ней. Его воспоминания настолько пронзительные о детстве, проведённом в крепости на Неве, что невозможно даже представить себе, как он и тысячи его сверстников могли пережить этот каждодневный ад. Детская память такая цепкая, что схватывает наиболее яркие картины и образы блокадного города. Поэтому лучше обратиться к ним и увидеть Ленинград глазами маленького ребёнка, а теперь уже взрослого человека.
«Что я помню о блокадном Ленинграде? Очень мало. Мне тогда было слишком мало лет. Наш дом стоял тогда на Набережной Невы. Из окна дома были видны Ростральные колонны Васильевского острова. Но в то время они были чем – то замотаны, и что это колонны, я узнал значительно позже. В памяти сохранились ночи. Чёрные ночи, раздираемые звуками сирен. Мать или кто — то другой хватали меня из кровати и бежали куда – то, где было много народу, и горела маленькая жёлтая лампочка. Она мало давала света, и людей в её жёлтом свете было видно плохо. Сидело два – три человека рядом, а дальше были только тени, постепенно переходящие в темноту.
В доме окна были заклеены полосками бумаги и постоянно закрытыми плотными шторами, через них дневной свет плохо проникал в комнату. А ночью включалась лампочка, очень маленькая и жёлтая. Ещё помню, как ночи разрезались световыми столбами (лучами прожекторов), сопровождаемых воем сирен. Один раз запомнился самолётик маленький в свете этого столба. Было очень красиво. Днём мы мало выходили на улицу. Но там было не очень интересно. Люди ходили очень маленькими шагами, качаясь. Иногда падали. Мы обходили их и шли дальше. На чердаке нашего дома жили кролики, и я с кем – то из взрослых ходил кормить их.
Вообще, я думаю, выжил только по той причине, что мать работала в госпитале. Как врач, она должна была снимать пробу с приготовленной для раненых еды. Но пробу снимал я. На кухне меня сажали за стол и ставили тарелки с едой. А с другой стороны садились «тётки» и смотрели, как я ел. Мне они казались очень взрослыми и почему – то у всех стояли слёзы на глазах. В начале 1943 или 1944 года в госпиталь попала бомба. Мать была контужена. Это отразилось на её зрении, и она перестала оперировать. Занялась терапией. После того, как бомба упала в госпиталь, нас самолётом переправили, сначала в Гурьев, затем в Астрахань. Кажется, это совпало с прорывом блокады Ленинграда. В Астрахани жили бабушка и родители отца. Бабушка по линии матери жила в Театральном переулке, а они на ул. Трусова, 16, рядом с библиотекой им. Крупской.
О годах войны мать не рассказывала ничего. У меня сложилось впечатление, что она их просто стёрла из памяти. Как – то я спросил её о Ленинграде. Она ответила, отвернувшись и глядя в пол, что все документы сгорели. Продолжать разговор было бессмысленно, и я замолчал. По прибытию в Астрахань мать работала главврачом в военном госпитале, который располагался в здании на ул. Советская (бывшая женская гимназия, СШ № 10, ныне консерватория) напротив драмтеатра. После демобилизации и вплоть до самой пенсии её постоянным местом работы стала «Скорая помощь». Меня водили в детский сад, который располагался напротив электростанции, на берегу р. Кутума. Вот, пожалуй, и всё».
В послевоенные годы Валерий Саулович учился в средней школе № 10, затем в рыбном техникуме и рыбвтузе. Много лет проработал инженером на судостроительных заводах Астрахани. А после ухода на пенсию переехал с семьёй в г. Славянск – на – Кубани Краснодарского края, где проживает и сейчас. Жизнь его поколения стала отражением той эпохи, в которой она протекала. Самым тяжёлым бременем в судьбах детей 30 – 40 – ых годов стала война, а для юных ленинградцев она врезалась в память блокадными днями и ночами. И сколько бы не прошло лет, эти осколки памяти, словно незарубцованная рана, будут жить и постоянно напоминать о себе.
Память
Юрий Воронов
Неверно, что сейчас от той зимы
Остались лишь могильные холмы.
Она жива, пока живые мы.
И тридцать лет, и сорок лет пройдёт,
А нам от той зимы не отогреться.
Нас от неё ничто не оторвёт.
Мы с нею слиты памятью и сердцем.
Чуть что — она вздымается опять
Во всей своей жестокости нетленной.
«Будь проклята!» — мне хочется кричать.
Но я шепчу ей: «Будь благословенна».
Она щемит и давит. Только мы
Без той зимы — могильные холмы.
И эту память, как бы нас ни жгло,
Не троньте даже добрыми руками.
Когда на сердце камень — тяжело.
Но разве легче, если сердце — камень?