По всей вероятности, Господь Бог сподобил меня
на то, что беру перо, бумагу и начинаю излагать то,
что видел, что слышал, о чем думал, делал записи.
Что отложилось в моей памяти с детства,
хочется оставить детям и внукам на память.
С БОЖЬИМ БЛАГОСЛОВЕНИЕМ!
До войны так был устроен быт волгарей, что флотская жизнь была специфической, т.е. семейной. Чаще всего оба родителя работали в составе экипажа и, уходя в навигацию в конце марта – начале апреля, забирали с собой всю семью с пожитками, скарбом, узлами с постелью и посудой, детьми, порой не прослушавшими до конца школьную программу, с зимних квартир на пароходы. Папе как члену комсостава полагалась отдельная каюта – два на два с половиной метра с двухъярусной кроватью, тумбочкой и одним стулом. В ней размещалась наша семья – папа, мама, старший брат и я, Герман. Осенью семьи работников плавсостава проводили обратную операцию, перетаскивая скарб и другие пожитки на временные зимние квартиры, чтобы вести зимний судоремонт, а весной перебраться обратно на пароход.
Но шла война, и теплоход «Карл Либкнехт» продолжал выполнять свои обязанности по перевозке военнослужащих, вооружений, всего необходимого для нужд фронта.
Прекрасный майский день. Около полудня. 1942 год. Пассажирский лайнер-теплоход «Карл Либкнехт» скоро отшвартуется и закипит жизненная круговерть, связанная с посадкой и высадкой пассажиров, раненных бойцов Красной Армии, уже ощутивших на себе ад боев Сталинградского фронта; с погрузкой и выгрузкой гражданских, но в основном военных грузов, так необходимых в окопах и блиндажах фронтов Великой войны, надвигающихся с Запада к великой русской реке Волга. Все эти моменты речной жизни были подчинены одному страшному слову «ВОЙНА».
Одновременно с красивым звуком свистка теплохода раздался еще один звук. Писклявый, но сильный, непродолжительный, но достаточно длинный, чтобы известить родных и близких, дружную семью экипажа теплохода, Россию, весь Советский Союз, что родился новый человек, волгарь в третьем поколении, на которого возлагались радужные надежды о развитии и укреплении речного флота в будущем. И нарекли того младенца Германом.
В один из июльских дней 1942 года после окончания погрузки вооружений в г. Пермь теплоход отошел от пристани и пошел вниз по Каме-реке к родной Волге. Тут и обнаружилось, что скромные запасы продовольствия подошли к концу. Взрослые члены судовой команды тяжело переносили голод, некоторые падали в обморок, но каково было тому маленькому человечку, появившемуся на свет на борту теплохода ясным майским днем 1942 года.
Продуктов питания на судне не было, но мама нашла выход. Она разводила в стакане воды поваренную соль и пила её как некое подобие нектара. Такое питье вызывало жажду, которую приходилось утолять простой речной водой, а она в теплом и нежном организме мамы превращалась в подобие молока. По сути, мама передавала свои жизненные силы младенцу и не дала ему безвременно покинуть этот жестокий, но прекрасный и светлый мир, до того как он предстал во всей своей красоте перед младенцем.
Но Господь Бог милостив. Вскоре теплоход пришвартовался у пристани Камское Устье. Здесь проходила перевалка грузов с судов камского направления на суда волжских грузовых линий. Были пополнены запасы провизии. С приходом на Волгу началось хоть и скромное, но регулярное принятие пищи. До конца навигации над волжскими плесами раздавались требовательные крики младенца с напоминанием родителям о наступлении времени кормления.
В эти жутко тяжелые дни Советское правительство через Комиссариат речного транспорта заботилось об экипажах судов и их семьях. Во второй половине 1942 года был издан приказ Наркома водного транспорта РСФСР З.А. Шашкова о снятии с судов матерей с детьми до 10-летнего возраста, а таких набралось больше десятка. Экипаж был очень дружным, и на общем совете приняли решение о высадке матерей и маленьких чад в селе Подвалье, что располагалось на середине пути между Куйбышевым и Ульяновском. Там и остался материнский «десант», а теплоход пошел вниз по Волге для продолжения своей нелегкой работы по обеспечению вооружением и людскими резервами Сталинградского фронта.
Ребята постарше остались на судне — это Боря Ертахов, Гена Ведерников, Саша и Алла Торсуковы и другие. Особенностью жизни ребятишек были игры в прятки или догонялки, проходившие чаще всего среди грузов, размещенных на палубе теплохода или на пассажирских полках третьего класса.
В этом скромном расположении полок для лежания и сидения разместилось окровавленное забинтованное раненное рядовое и младшего командного состава воинство Красной Армии. На одной из коек нижнего яруса лежало тело одного из героев Сталинградской «мясорубки». У Ивана, так звали несчастного, вместо рук –
обрубки выше локтей в окровавленных бинтах, ноги напоминали то, что осталось от рук, то есть ниже бедер ног не было совсем. Глаза полные слез отчаяния от своего бессилия, губы с запекшейся на них кровью беззвучно шептали: «Господи, избавь от мук, прими скорее под свой покров!»
Ребята, дети работников экипажа, в те ужасные дни войны стали невольными свидетелями удручающих картин на теплоходе, увозящем раненных бойцов все дальше в тыловые районы страны. Что отложилось в душах этих 10-ти – 12-ти летних детей, видящих тех изуродованных, корчащихся от боли и обиды на свою беспомощность красноармейцев. По всей вероятности – гордость за них, насмерть стоявших в боях за Сталинград, и великую ненависть к немецким фашистам и их пособникам. Мы помним о тебе СОЛДАТ – ВАНЯ!
Это у этих детей от душераздирающего воя падающих бомб бежал нервный холодок по спине. Невольно в голове возникала мысль: «Если придется погибать, то лучше вместе». Когда отец, Константин Михайлович Ведерников, 3-й помощник механика, звал 10-летнего сына Геннадия в машинное отделение, и сын видел, как ловко и сноровисто отец выполняет команды с капитанского мостика, у него пропадал холодок со спины и росла уверенность, что теплоход выйдет из-под бомбежки, и все члены экипажа, и пассажиры придут в порт назначения – Саратов.
Но были и вражеские наводчики, хитро маскировавшиеся под пассажиров, выстрелами из ракетниц направлявшие вражеские самолеты на место временной скрытой стоянки судна. Пойманным предателям пощады не было, время военное – расстрел.
Лето прошло быстро, пришла осень – время постановки судна в затон. Теплоход «Карл Либкнехт» согласно приказу начальника Волжского пароходства покинул «горячие» места Сталинградского плеса и направился к месту зимовки в затон им. Молотова. По селектору с теплохода в с. Подвалье пришло сообщение, чтобы женская часть экипажа с детишками и пожитками встречала судно на пристани, чтобы с ним следовать на зимние квартиры. Стоял ноябрь, было холодно. Озябшие ребятишки жались к своим матерям в поисках хоть какого-нибудь тепла. Дядя Федя, шкипер дебаркадера, глядя на сбившуюся стайку детишек и матерей, отдал распоряжение о разведении костра из фронтового НЗ дров. Милейшая Русская Душа не дала замерзнуть ожидавшим теплохода. Греющиеся расположились вокруг жаркого костра, потекли разговоры о скорой встрече с родными и знакомыми, дружным экипажем теплохода. И вдруг среди тихих разговоров раздался истошный крик младенца. Это был сынишка 3-го помощника механика Ведерникова Константина Михайловича и проводницы Марии Сергеевны, который до этого мирно причмокивал, прижавшись к маминой груди.
Никто не думал, что речная галька при сильном нагреве от костра способна стрелять, как из ружья. Раскаленный камешек попал на щеку младенца и спрятался в складках платка на головке грудного пацанчика. Никто не знал причину крика малыша, а время шло, и только когда остывший камешек, сделав свое поганое дело, упал на грудь мамы, стало ясно, в чем она.
Обожженная щека не поддавалась лечению более полугода, да и лечить было нечем. Но на то мы и русские, что можем найти выход из любой ситуации. На судоремонтном заводе, в поселке которого жила наша семья, снаряды после изготовления смазывали, так называемой, Штауфферной мазью. Работники завода использовали её в случаях поражения кожи рук, ног в процессе производства. Эта чудодейственная мазь мгновенно затягивала раны, и люди продолжали спокойно работать. Мама стала мазать этой смазкой рану на щеке ребенка, и через две недели произошло чудо, рана затянулась тонкой нежной розовой кожицей. Но шрам круглой формы, очень похожей на печать, остался на щеке Германа на всю жизнь. Вот такую «Печать Гитлера» оставила Великая Отечественная война ребенку, родившемуся в самый её разгар.
Зиму 1942 – 1943 гг. и лето 1943 г. мамы с ребятишками жили в красивейшем месте на берегу Волги, в селе Васильсурск. А за тысячу верст от Василя, так ласково называли село жители, громыхала взрывами ВОЙНА.
Но какие бы ни были красивые места, где жили женщины с малолетними детьми, как бы далеко ни находились они от места боев, основной задачей их было сохранить всех ребятишек живыми и здоровыми, а для этого, в первую очередь, надо было их накормить. Основным продуктом питания был картофель. Главным способом его приобретения был натуральный обмен. Жители Васильсурска и окрестных деревень обменивали картошку на дефицитные во время войны мыло, спички, ткани, мало поношенные вещи с плеч просительниц… Но не все имели запасы вещей, поэтому основная масса женщин и детей жили впроголодь. В пищу употребляли дары лесов, окружавших село: грибы, ягоды, щавель, желуди и все остальное, что можно было жевать.
Шел сентябрь 1943 года – перелом войны. Но почему-то с теплохода перестали приходить сообщения о его местонахождении, состоянии. Прошло две недели сентября, а от экипажа не было никаких вестей. В женские сердца незаметно вкралась тревога. Стайка малолетних волгарей и волжаночек кружила по двору дома, в котором квартировали их семьи. День ото дня тревога все нарастала и, наконец, стала невыносимой.
Есть русское поверье, если хочешь знать ближайшее будущее, задай вопрос малышу 4 – 5ти лет от роду, получишь правдоподобный ответ. Так и поступили молодые мамы, задав вопрос пятилетнему Вовочке: «Где наш пароходик?» И получили лаконичный ответ: «Нашего пароходика нет! Он утонул!» Ответ обескуражил всех, и на следующий день вопрос был повторен, но Вовочка произнес те же слова.
Как быть, что делать? И они обратились к жене кочегара, тете Шуре. Она предложила испытать судьбу старым способом – гаданием на картах. Карты тусовались тщательно, но ложились однозначно, обозначая гибель судна. Так она гадала всем присутствующим. После очередного расклада карт тетя Шура, вытирая слезы, сказала Ведерниковой Марии Сергеевне: «Твой жив, но больной, находится в казенном доме». Эту фразу мы с мамой осознали только через два месяца, когда впервые навестили папу в госпитале города Горького (ныне Нижнего Новгорода).
После недельного тяжелого ожидания до «васильсурской семьи» дошли достоверные трагические сведения о гибели теплохода «Карл Либкнехт». Вместе с судном ушли под холодные сентябрьские волны Волги более трех четвертей численности экипажа и более пятисот пассажиров – в основном новобранцев из районов Средней Азии, направлявшихся на Сталинградский фронт.
Страшная весть вселила ужас в сердца волжанок и их малолетних детей. Как жить без кормильцев – мужей, отцов, братьев? Страх и тревога, неизвестность, все перемешалось в умах и душах женщин. На всю жизнь в памяти детей остались те страшные дни. ВОЙНА, ВОЙНА, как же ты калечила и ломала людские судьбы!
9 сентября 1942 год, 2 часа ночи, 1418-й км от г. Горький, район пристани Владимировка. Снится Константину Михайловичу сон: взрыв теплохода, треск ломающихся конструкций, крики утопающих. Холодок ужаса и студеная вода привели к пониманию, что это не сон, что он находится в воде. Стояла кромешная темнота, вокруг крики людей, просящих помощи. Он вспомнил маму, сестер, жену, сыновей, Геннадия и Германа, и непреодолимое желание жить заставило работать руки и тело, чтобы оказаться на поверхности воды и вдохнуть воздух. В это время произошло ЧУДО!!! Он почувствовал легкое прикосновение — это был спасательный круг. Придя в себя, понял, что перебита кость правой ноги. Но он поблагодарил Господа за то, что отвел его от смерти.
Через полгода после ранения Константин Михайлович сделал первые шаги на костылях. Февральским днем 1944 года инвалид войны II группы переступил порог дома в Васильсурске, где квартировала его семья, и матери, и дети с погибшего парохода «Карл Либкнехт». Война войной, а жизнь продолжается, значит, будем жить.
Без теплохода, без жилья, отец – инвалид II группы, на костылях, мама и двое сыновей – двух и двенадцати лет. Отец — инвалид не мог исполнять обязанности помощника механика, а пенсия была 250 рублей, в семье четыре рта, жаждущих есть и пить каждый день. В этой сложной житейской обстановке в холодную, голодную зиму жена и мать, Мария Сергеевна, поддерживала свою семью, сумев сделать запасы хозяйственного мыла, спичек, одежды в предвоенные годы, и обменивала все это на продукты питания.
Весной Константин Михайлович начал тренировать раненную ногу, со временем он стал ходить с клюшкой, добился пересмотра инвалидности на III группу. Это позволило просить работу на пароходах. Начальник пароходства предложил переехать в затон им. Молотова, где семье выделили комнату 3 на 6 метров и обещали должность помощника механика на одном из зимующих судов. Так началась жизнь в заводском поселке. Еще шла война.
Весна 1944 г. была 22-й весной судового механика Ведерникова Константина Михайловича. В 14 лет мама привела его в экипаж на судно «Товарищ», который стал для него проходной, что во флотские люди вывела его. Потом были другие суда. Нехватка квалифицированных кадров плавсостава, стремление помогать разгрому фашистской Германии, семейные обстоятельства вели людей на флот.
12 апреля 1944 года Константин Михайлович, опираясь на клюшку (нога стала на 7 см короче после ранения), поднялся на главную палубу парохода «Первое мая». Назначение на должность было большим подспорьем для семьи. Марии Сергеевне тоже предложили должность проводника 1 класса, началась нормальная пароходская жизнь. Так пролетела навигация 1944 года. Наступила осень. В декабре 1944 года Ведерникова К.М. избирают председателем заводского комитета профсоюза. Смена рода деятельности положительно сказалась на жизни семьи Ведерниковых.
В начале навигации 1945 г. старший сын, Геннадий, поступил в школу юнг в затоне им. Жданова на Оке-реке. Первые практические навыки флотской работы Гена Ведерников получил на теплоходе «25 октября», на который был зачислен 4 апреля 1945 года в качестве масленщика. Ему было тринадцать лет. А младшему, Герману, в этом победном мае исполнится три года.
Все уже дышало Победой!!! Сводки Совинформбюро ежечасно сообщали о приближении Советской Армии к фашистскому логову – Берлину. И вот наступил тот долгожданный День Победы! 9МАЯ 1945года!
ВЕЧНАЯ, СВЕТЛАЯ ПАМЯТЬ ВСЕМ ВОЛГАРЯМ, ВСЕМ ВОДНИКАМ, УЧАСТВОВАВШИМ В ОБОРОНЕ СТАЛИНГРАДА!!!
Родина высоко оценила трудовой подвиг работников – волгарей завода им. Молотова. 46 неимоверно тяжелых месяцев длилась ВОЙНА. 32 месяца заводчане самоотверженно трудились для Победы. В 1945 году заводу на вечное хранение вручено Красное Знамя Государственного комитета обороны, ВЦСПС, и Наркомречфлота. Более 700 работников завода были награждены медалями «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг.», «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг.».
Этих почетных наград в декабре 1945 г. был удостоен инвалид войны II группы, председатель заводского комитета профсоюза завода им. Молотова, Константин Михайлович Ведерников.
Фото
