***

Мне было четыре года, когда началась война. Мы жили тогда в Ярославле.  Помню, как мы ходили на главную площадь Ярославля смотреть  сбитый фашистский самолет. Мама работала в госпитале и брала меня с собой. Помню, как она приносила домой целый мешок грязных окровавленных бинтов. Бабушка их стирала, а потом всей семьей мы скатывали их в рулончики. Еще помню, как военнопленные немцы ходили по домам и просили что-нибудь поесть. Однажды немец зашел к нам, мы ели картошку в мундире. Немец подбежал к столу, схватил картофельную кожуру и запихал в рот.  Бабушка насыпала оставшуюся картошку ему в пилотку, и он заплакал. Меня это сильно поразило: взрослый дядька, а плачет. И бабушка тоже плакала.

Отец после войны к нам не вернулся, остался в Москве, где лечился в госпитале.  Женился.  Бабушка говорила: «Лучше б погиб». Детям, чьи отцы погибли, в школе давали то обувь, то что-то из одежонки. А мне не полагалось.

Отредактировала Марина Паренская, корреспондент газеты «Волга»